ПОКЛОННИЦА 

 

 

                                                 «В ближайшее время вас ожидают крупные перемены.

                                                   Сейчас не принимайтесь ни за какое новое дело, вам

                                                   нельзя попадать в глупое положение. Не робейте, если

                                                   в какой-то момент окажется, что нельзя рассчитывать          

                                                   на помощь друзей. Будьте осмотрительны в общении с

                                                   лицемерными представителями другого пола».

                                                  ( И-ЦЗИН, гексаграмма № 23)

 

 

 

 

 

 

                                                    «Семейное счастье»

Воскресный вечер неожиданностей не сулил.
Квартира блестела чистотой. Холодильник заполнен продуктами. Накрахмаленные и отглаженные рубашки мужа теснились в шкафу. Чистые простыни гордо реяли на балконе.
Она была дома одна. Муж после обеда возился в гараже, упрямо пытаясь реанимировать старенький автомобиль. Сын играл в футбол с ребятами во дворе. Даже старая кошка Матильда с прошлой ночи ушла гулять и до сих пор дома не появлялась.
Ей было скучно. На кухне сонно тикали ходики. Солнечный ромб ярким пятном искрил на кафельном полу. Со двора доносился приглушенный шелест голосов. А в старой медной турке ароматной пенкой закипал кофе.
Любовно окинув взглядом свое маленькое стерильное царство, она сняла с огня турку и, не пролив ни капельки, налила кофе в старинную фарфоровую чашечку, украшенную медальонами и золоченой росписью. Поставив чашечку на блюдце и осторожно взяв их двумя руками, она не спеша проследовала в гостиную, где в это время суток было более прохладно и сумрачно, чем на залитой солнцем кухне. В гостиной на самом почетном и видном месте стоял предмет гордости всего семейства – недавно приобретенный новенький телевизор, вещь дорогая и редкая. Поставив на блестящий полированной гладью журнальный столик чашку, она включила телевизор и в приятной расслабленности опустилась на диван…
Как часто и в мельчайших подробностях она будет вспоминать потом эти последние мгновения своей, такой спокойной и размеренной, жизни. Как страстно и самозабвенно будет тосковать по вязкой скуке семейных будней и определенности чувств. Как дотошно и внимательно будет в мыслях раскладывать на составляющие этот трагически переломный момент в ее судьбе. И изо всех сил пытаться определить причину возникновения в ней этой больной, всепоглощающей, никому не нужной и разрушительной любви…
По телевизору передавали концерт. Песня, исполняемая статным и довольно красивым мужчиной, показалась ей знакомой, так как звучала нынешним летом буквально на каждом перекрестке и была очень популярна. Именно поэтому, не испытывая никакого интереса к эстрадной, да и вообще ко всякой другой музыке, она помнила эту мелодию достаточно хорошо.
В первые мгновения ее вечернего отдыха как будто ничего не происходило. В гостиной, расположенной окнами на север, свет безвольно отдавал свои права легким дрожащим сумеркам. Слабый ветерок несмело шевелил белоснежные кружевные занавески. Завораживающий мужской голос проникал в ее сонную душу нежной песней. Песней о любви…
Она сидела, застыв, неотрывно глядя в экран телевизора, ловя каждый жест певца и прислушиваясь к виртуозным переливам его бархатного баритона. Песни следовали одна за другой, исполнение было великолепным: трепетным и задушевным. И ей вдруг отчетливо показалось, что она очень хорошо (ну просто как саму себя) знает этого человека. Понимает, как он чувствует и о чем поет. Это ощущение вспыхнуло в ней с неожиданной очевидностью и, полностью захватив, заставило позабыть на время обо всем на свете…

– Лилька, что это ты пялишься в пустой экран? – застал ее врасплох голос мужа.
Испуганно встрепенувшись, женщина непонимающе оглянулась, щуря глаза от яркого электрического света, резко хлынувшего с потолка.
– Сидишь в темноте? К ужину не зовешь? – продолжал сыпать вопросами муж. – Что это с тобой приключилось, дорогуша? Совсем на тебя – «суету» не похоже.
Медленно приходя в себя, она в удивлении уставилась на коренастого, плотного мужчину, в промасленной рубахе и с грязной тряпкой в руке. Плешь на затылке, над верхней мясистой губой пот, неприятный насмешливый взгляд маленьких водянистых глаз…
«Кто этот человек? – вдруг подумала она. – Чего от меня хочет? Да и вообще, какое имеет право так иронично со мной разговаривать…. Такой серый, некрасивый, чужой…»
Видимо, эта мысль настолько отчетливо читалась в неприязненном взгляде Лилии, что мужчина, вздрогнув от неожиданности и потупив глаза, спешно проследовал в ванную, пробубнив на ходу грубовато:
– Есть давай. Подохнуть с такой женой от голода можно.
Подцепив слетевший с ноги розовый пушистый тапок, женщина поднялась с дивана и как в забытьи переместилась на кухню. Достала из холодильника овощи. Отварила макароны. Разогрела котлеты. Машинально накрыв на стол, Лилия отправилась на балкон. Там она сняла и сложила в аккуратные стопочки высохшее за день белье.
Все ее движения были четкими, тщательно отлаженными за годы, как ей до сегодняшнего вечера казалось, счастливой семейной жизни. Покормив ужином пришедшего со двора сына и отправив его спать, Лилия помыла и вытерла бело­снежным полотенцем посуду. И наконец, придирчиво окинув взглядом блестевший чистотой ее маленький уютный мирок, удалилась в ванную комнату, где под ласковыми струями теп­лой воды в первый раз в жизни предалась томительным и смутным грезам о прекрасном и сильном мужчине, так поразившем в этот день ее воображение.

 

 

                                                 Подруги

– Ну, рассказывай, Лилу! – плюхаясь на стул уличного кафе напротив Лилии, спросила Марита. – Что за экстренный вызов? Никогда не поверю, что в «вашей тихой гавани бушует ураган»!
Марита, в отличие от добропорядочной Лилии, была не замужем. Вела богемный образ жизни, не отягощенный трудовыми буднями. Одевалась вызывающе, но с шиком. Макияж носила броский. Разговаривала громко, всем своим видом демонстрируя независимость и уверенность в себе.
Трудно было представить, что столь разные женщины могли находить в обществе друг друга. Яркая, с пышными формами и неуемным темпераментом Марита. И угловатая, ничем не примечательная Лилия. Но, тем не менее, эти женщины были подругами. Причем подругами детства. И роли в этой дружбе давно и безоговорочно были распределены. Искрометная дива и ее серенькая, восторженная дуэнья.
Обычно подруги встречались по инициативе Мариты. То для обсуждения ее очередного романа или увлекательного путешествия. То после посещения ею очередного светского рау­та или концерта. Марита, не столь уверенная в себе, как это могло показаться на первый взгляд, настоятельно нуждалась в восторженном слушателе, внимательном и некритичном. Именно поэтому поспешное предложение Лилии встретиться вызвало у Мариты удивление и интерес. Ведь скучная, до тошноты предсказуемая жизнь Лилии не таила в себе никаких неожиданностей. И имела для Мариты интерес лишь дважды: в день свадьбы подруги и в день рождения у нее ребенка, такого же обычного и несимпатичного мальчика.
– И? – пытаясь заглянуть в растерянные и бегающие глаза подруги, допытывалась Марита. – Что все­-таки произошло? Говори!
Румянец багряными пятнышками проступал на круглых щеках Лилии. В движениях рук, теребящих концы маленького шейного платка, угадывалась нервозность. Видно было, что она чувствует себя крайне неловко.
– Марита, – не смея поднять глаз на подругу, еле слышно произнесла Лилия. – Помнишь этого знаменитого певца? Ну, пластинку которого я еще нечаянно разбила у тебя дома?
– Дэль Хао! Конечно, помню! Без ножа ты меня тогда ранила! Я ведь без песни, что записана на той пластинке, жить не могу. А тогда пришлось… Аж два дня! Пока новую не купила.
Марита примирительно усмехнулась, а в ее глазах появилось томное и мечтательное выражение:
– Дэль Хао! – с придыханием произнесла она. – Самый сексуальный и желанный мужчина на свете. – Все бы отдала, чтобы переспать с ним!
От этих слов Лилия резко встрепенулась и, судорожно сглотнув, испуганным взглядом уставилась на алый рот подруги.
– Эй, Лилу! С каких это пор разговоры о сексе вызывают у тебя бурную реакцию? – громко и заливисто расхохоталась Марита. – И почему так на меня смотришь? Осуждаешь?
– Нет! Что ты, – поспешила уверить подругу Лилия. – Я просто… Я не ожидала. Я…
– Ладно. Хватит лепетать. Рассказывай лучше, почему вдруг заговорила о Дэль Хао.
– Я тут афиши видела. Приезжает он… На гастроли. Всего два концерта. Билетов не достать. А у тебя знакомые есть! – на одном дыхании выпалила Лилия и, опустив глаза, зарделась еще ярче.
Тонкие, подведенные черным брови Мариты в недоумении поползли вверх.
– Так ты хочешь на его концерт попасть? С чего бы это? Насколько я помню, ты, моя дорогая, никогда не испытывала интереса ни к музыке, ни к певцам.
– Да я тут недавно концерт его по телевизору посмотрела. Мне понравилось! Голос красивый и мелодии… Я вот деньги принесла на билеты. Поможешь?
При этих словах Лилия суетливо потянула за лямку сумочки, лежащей рядом на стуле. Но сумка неожиданно раскрылась и из нее выпали и разлетелись по террасе уличного кафе многочисленные вырезки из журналов со статьями и фотографиями Дэль Хао.
Лилия в ужасе замерла. Повисло неловкое молчание. Не нарушая его, Марита медленно поднялась и с задумчивым выражением лица стала собирать с пола фотографии. Все мужчины, сидевшие за соседними столиками, отвлеклись от разговоров и неотрывно следили за ее плавными и очень эротичными движениями. Осознавая свою привлекательность, Марита грациозно выгибала спину и, томно потупив взор, кокетливо ловила разлетавшуюся на ветру тончайшую шелковую юбку. Вволю наигравшись в своем маленьком спектакле и удовлетворившись произведенным эффектом, Марита наконец­-то театрально водрузила свои аппетитные формы обратно на стул и углубилась в изучение собранных ею листков и фотографий.
– Ну что ж, – немного помедлив, произнесла она. – Добро пожаловать в наш клуб.
– В какой клуб? – еле слышно спросила Лилия.
– Как в какой? В клуб безнадежно влюбленных мечтательниц! Так сказать, поклонниц великого таланта! Но, по правде сказать, дур, алчущих внимания и тела красивейшего мужчины на свете!
– Но я ведь ничего такого, – распахнув свои огромные, с редкими длинными ресницами глаза, в смущении пролепетала Лилия. – Я – не алчу тела, а всего лишь хочу попасть на его концерт.
– А это что? – с усмешкой в голосе спросила Марита, потрясая увесистой кипой собранных с пола бумаг. – Ты же целое досье на человека собрала! Эта повышенная заинтересованность и есть первый признак нездоровой влюбленности и фанатизма. Так что, милая, не спорь со мной. Ты попалась в эти сети!
Лилия не имела обыкновения спорить с подругой, ибо заранее знала, что напор и самоуверенность Мариты все равно перевесят ее жалкие потуги в красноречии. Но в ответ на это заявление рассердилась не на шутку.
– И никуда я не попалась! Что за чушь! Что ты себе напридумывала? Какая влюбленность? Я замужем! Я… Я…
– Ладно, ладно, Лилу, – замахала руками Марита, с удивлением наблюдая неожиданный всплеск темперамента подруги. – Не выставляй против меня оборону! Видимо, ты этого в себе еще не увидала. И я спорить с тобой не буду. Но! Если захочешь поговорить, знай, – я всегда в твоем распоряжении.
Лилия исподлобья, почти враждебно взглянула на Мариту.
– Так достанешь билеты на концерт? Или тебе стыдно со мной идти?
– Достану, достану, – весело перебила подругу Марита. – Так забавно видеть тебя злюкой. Перестань, Лилу, это тебе не идет! А чтобы мне действительно не стыдно было с тобой идти, давай пошляемся по магазинам, платье тебе выберем. Ведь в твоем гардеробе сплошь карнавальные костюмы серой мышки. А на такой концерт нужно идти подготовленной. То есть – нарядной! Да и мне не помешает приобрести что-­нибудь этакое, открывающее мои достоинства. Вдруг взгляд красавца Дэль Хао случайно упадет в глубокий омут моего декольте.
При этих словах Марита вызывающе расхохоталась, вновь привлекая к себе внимание посетителей уличного кафе. Она достала из сумочки изящное золоченое зеркальце, подвела красной помадой губы, поправила высокую прическу и наконец, небрежно кинув несколько денежных купюр на столик, грациозно поднялась, продемонстрировав окружающим королевскую осанку и внушительных размеров бюст.
– Пойдем, дорогая, – как всегда играя на публику, жеманно произнесла она. – У нас сегодня еще много дел.

Марита, как и обещала, достала два билета.
«Причем не где-­нибудь на галерке, а в пятом ряду партера, в самом центре, – поведала она по телефону. – Так что мы будем сидеть близко от сцены и, вполне возможно, красавец Дэль Хао даже заметит нас!»
От предвкушения голова Лилии шла кругом, сердце замирало, а низ живота неожиданно и сладостно наполняли волны томительного возбуждения. В эти дни Лилии казалось, что она находится в каком­-то непрерывном прекрасном сне. Все краски южного лета казались невероятно яркими, запахи насыщенными, звуки волшебными. Пение птиц, звон трамваев, уличный шум. Все теперь вызывало в ожившей душе Лилии незамедлительный отклик.
– Как ярок мир! – вдруг удивлялась она и надолго останавливалась у цветочного магазина, любуясь цветами и наслаж­даясь их насыщенным ароматом.
– Какое блаженство дышать! – неожиданно восклицала она, замирая на балконе и в упоении вдыхая пьянящий аромат душной ночи.
– Как прекрасно жить! – со слезами восторга восхищалась она, вслушиваясь в приятные и теплые переливы сильного мужского баритона, звучавшего тут и там из открытых окон домов на улицах города…
– Лилька! Да что с тобой такое? – не выдержал однажды во время ужина муж и в раздражении бросил вилку на стол. – Котлеты подгорели, картошка недожаренная! Чай холодный!!!
Кривя в усмешке блестящие от жира губы и пережевывая пищу, он продолжил:
– Влюбилась ты, что ли? Четвертый день еду пересаливаешь… Жрать же невозможно!
Мечтательное выражение на лице Лилии сменила гримаса холодности и неприязни.
– А ты приготовь себе сам для разнообразия, – тихим надменным голосом вдруг произнесла она. – Может, у тебя лучше получится?
Лицо мужчины вытянулось от изумления.
– Что? Что ты сказала? – только и смог вымолвить он.
Потный лоб собрался в гармошку, глаза вылезли из орбит, а рот так и остался открыт. За годы семейной жизни мужчина привык всецело главенствовать в своей семье. Привык, что над шутками его смеются, а решения не оспаривают. Покладистый и неприхотливый нрав супруги уже давно раздул его чувство собственной важности до невероятных размеров, сделав из лысоватого, приземистого и ничем особо не примечательного парня изрядного самодура и закоренелого эгоиста.
Растерявшись и не зная, как реагировать, он сначала поднял слетевшую со стола на пол вилку. Затем поковырял ею некоторое время в своей полупустой тарелке. Звучно срыгнул. И наконец, с опаской поглядев на спину демонстративно отвернувшейся к окну Лилии, вдруг примирительно произнес:
– Ну ладно тебе кипятиться. Что, шуток не понимаешь?
Лилия между тем не ответила, и в кухне повисло неловкое, тягостное молчание. Скрестив руки на груди и прислонившись плечом к раме открытого окна, молодая женщина мечтательно вглядывалась в звездный ультрамарин неба. Мерно тикали ходики. Из незакрытого крана в раковину текла вода. Со двора доносились приглушенные звуки знакомой, очень популярной этим летом мелодии.
– Эй, Лилька! Вернись в семью, – раздался у нее за спиной голос мужа.
Он подошел и, неумело проявляя ласку, попытался чмокнуть жену в начесанный и залакированный кокон волос на затылке. Его былая самоуверенность улетучилась, а в голосе появились заискивающие нотки.
– Пойдем в койку, жена, – разворачивая Лилию к себе, тихо произнес он. – Что­-то давно я тебя не любил крепко. Может, потому ты у меня такая бука?
Лилия неуютно поежилась в объятиях мужа и, отворачивая лицо, попыталась освободиться.
– Это что еще такое? – вновь начал раздражаться мужчина и с силой сжал плечи жены, пытаясь дотянуться сальными губами до ее рта. – Что морду­-то воротишь?
– Отпусти меня! У тебя изо рта воняет! – неожиданно даже для самой себя, вдруг выпалила Лилия.
– Что? – в бешенстве выкрикнул муж. – Что ты сказала? А ну-­ка марш в постель! Сейчас ты у меня получишь! Воняет ей, видите ли! Ишь ты, разошлась!
При этих словах он грубо схватил жену за шею и с силой потащил из кухни в коридор. От него разило потом, лицо искривила гримаса злобы и возбуждения.
– Ты у меня сейчас получишь! – не переставая приговаривал он, расстегивая на ходу брюки. – Ишь ты! Воняет! Сейчас я тебе покажу – воняет!
На шум в коридоре из своей комнаты выбежал сын. Но мужчина, ослепленный яростью и вожделением, не обращал никакого внимания на в страхе прижавшегося к стене ребенка. Не властный в своих животных инстинктах, он затолкал жену в спальню. И, несмотря на отчаянное сопротивление, грубо и жестко овладел ею прямо на полу комнаты.

 

 

                                                   Новая жизнь

Лилия проснулась от сильного толчка в плечо.
– Просыпайся! На работу опоздаешь! Семь часов уже, – услышала она сипловатый голос мужа.
Она открыла глаза. Все тело болело. Голова раскалывалась.
– Да где опять подевался носок? И почему ты не погладила синюю шведку? – бубнил мужчина, расхаживая по комнате в одном носке и «семейных» трусах по колено.
Он пытался не смотреть на жену, которая по многолетней привычке, быстро вскочив с постели, посеменила в ванную комнату. Там она отработанным движением открыла водопроводный кран, набрала в ладоши пригоршню воды и, поднеся руки к лицу, хотела было умыться, но так и застыла, увидев свое отражение в зеркале. Под глазом красовался огромный, во всю щеку, синяк. В ссадинах и ушибах также были руки, шея и плечи.
«Как же я пойду на концерт? – первым делом ужаснулась Лилия. – Ведь у меня такое открытое платье. И что теперь делать с лицом?»
В исступлении от нахлынувшего горя, Лилия выбежала из ванной. Она натянула первое попавшее под руку платье, схватила сумку и, не сказав ни слова угрюмо наблюдающему за ней мужу, хлопнув дверью выбежала из квартиры.
Она стремительно пронеслась по улице, не замечая удивленных и насмешливых взглядов прохожих. Растолкав скопившуюся на остановке очередь, вскочила в трамвай. И уже через пятнадцать минут, запыхавшись и обливаясь потом, стояла перед дверью в квартиру своей единственной подруги – Мариты.
– Что вы это там – с ума по сходили, что ли? Будить людей ни свет ни заря, – услышала Лилия сонный голос подруги.
Входная дверь между тем приоткрылась, и в проеме возникло недовольное, слегка помятое лицо Мариты.
– Лилу, это ты? – в изумлении воскликнула она, моментально распахивая дверь и пропуская растрепанную подругу вглубь неубранной маленькой квартирки.
В единственной комнате, служившей своей хозяйке одновременно и гостиной и будуаром, царил полумрак. Тяжелые портьеры на окнах плотно защищали от солнечного света. С ширмы в японском стиле беспорядочными гирляндами свисали многочисленные наряды. По стенам были развешаны плакаты со знаменитыми певцами и артистами. На кресле и двух стульях громоздились высокими стопками виниловые пластинки.
На минуту задумавшись, Марита остановилась в центре комнаты. Затем она переставила тарелку с подсохшими на ней макаронами с прикроватного столика на стопку пластинок и кивком головы указала Лилии на освободившееся место у кровати. Сама же изящным движением подняла стоявший на полу бокал с остатками вина и, отпив несколько маленьких глоточков, томно прилегла на кровать, застеленную алыми шелковыми простынями.
Привыкшая жить только для себя и в своем режиме, Марита любила подолгу понежиться в кровати. И хотя ранний, незапланированный визит подруги был сам по себе событием экстраординарным, она испытывала чувство легкого раздражения. Но любопытство все же взяло верх и, подавив зевок и подперев рукой пухлую щеку, Марита прервала напряженное молчание вопросом:
– Ну, рассказывай, что там у тебя стряслось?
– Сандрик меня избил вчера и… насиловал всю ночь, – пряча глаза от смущения, выдавила из себя Лилия.
– Что?! – от неожиданности подпрыгнув на кровати, со смехом воскликнула Марита. – Этот серенький, вялый плебей способен на такие страсти? Ты уж извини меня, дорогая, что я так о твоем муже говорю. Но я и правда не ожидала, что он способен у тебя на нечто большее, чем целыми днями чинить свое старье на колесах да пить портвейн с мужиками во дворе. Как ты говоришь? Всю ночь? Насиловал? Расскажи, расскажи­-ка мне скорей об этом.
Марита с веселым любопытством заерзала на кровати, приготовившись слушать. Но, увидев отчаяние и слезы в глазах подруги, изменила свой тон с игривого на участливый.
– Ну что ты, Лилу? Не расстраивайся, – преувеличенно заботливо запричитала она, пододвигаясь вплотную к подруге и ласково гладя ее по голове. – Ну побил! С кем не бывает. Знаешь ведь, как говорят: «Бьет – значит любит». А то, что насиловал всю ночь, так это тебе добрая половина женского населения планеты позавидовать может. Вот я бы сейчас не отказалась от такого активного любовничка.
Марита мечтательно возвела глаза к небу и сладко потянулась. Но Лилия, не имея сил больше сдерживать слезы, горько разрыдалась.
– Да что такое? – продолжая проявлять заботливое участие, но снова начиная раздражаться, произнесла Марита. – Прекрати плакать. Подумай о хорошем. Мне это всегда помогает. Вспомни, например, что завтра мы идем на концерт твоего любимого Дэль Хао!
При этих словах подруги, Лилия зарыдала в голос.
– Как я пойду­у­у­у, – подвывала она, закрыв лицо руками и громко всхлипывая. – Я вся в синяках. Некрасивая. Платье не наденешь. Аа­а­а­а!
– Да успокойся ты, дурочка! – откликнулась на ее горе Марита. – Это как раз и не беда! Синяки замажем тоналкой. Носики припудрим. Сделаем яркий макияж. И будешь ты у нас раскрасавица. Ты уж мне доверься. Я в этом деле ас.
– А это и правда можно замазать? – указывая на большое синее пятно под глазом, с надеждой спросила Лилия.
– Даже не сомневайся, – весело ответила Марита и энергично обняла подругу за плечи. – Поспать, похоже, мне уже не удастся, так что день посвящаю тебе. Цени мою доброту, Лилу.
С легким сожалением окинув взглядом свое смятое алое ложе, Марита подошла к окну и резким движением отдернула тяжелую портьеру. В комнату ворвался яркий солнечный свет, в котором тут же весело и хаотично заплясали бесчисленные пылинки. Стал более отчетливо слышен шум оживленной улицы и виден ужасный беспорядок в маленьком логове светской львицы.
– Ох, вчера всю ночь танцевала. С таким козырным мужчиной познакомилась. Лысый, толстый, богатый. Яхта своя. Миллионер! Приглашал составить ему компанию в морском путешествии. Как думаешь, соглашаться? – мечтательно ворковала она, увлеченно разгребая завалы нарядов и доставая бордовый шелковый халат.
Марита подошла к зеркалу, сняла с высокой прически сеточку для волос, обернулась к тихо всхлипывающей подруге и удивленно воскликнула:
– Ничего себе муженек тебя расписал в порыве страсти! Чтобы все это исправить, потрудиться нужно. Давай, утри слезы, и за дело!
Кое­-как замазав синяки Лилии, подруги отправились на ее квартиру, поспешно собрали самые необходимые вещи и перевезли их в жилище Мариты. Затем отправились по магазинам и выбрали яркое и дорогое платье для Лилии – с длинными рукавами и высоким воротом. Вечером старательно терли синяки на ее лице какой­-то специальной мазью, купленной по этому случаю в аптеке. И, наконец, весь следующий день посвятили тщательному приготовлению к вечернему выходу в свет. Заправляла всем, конечно, Марита.
– Если тебя одеть и причесать, – покрутив подругу вокруг своей оси и оглядев со всех сторон, с усмешкой сказала она, – ты, дорогуша, вполне себе ничего.
Лилия зарделась и потупила взор. От обилия изменений в последние сутки голова ее шла кругом, мысли путались, и, не умея сосредоточиться, она отдала себя на волю подруги, позволяя делать с собой все, что той казалось правильным.
В конечном итоге Лилия увидела себя в зеркале с ярким, весьма броским макияжем, с огромной, взбитой по последней моде прической на голове и с крупными пластмассовыми украшениями в ушах и браслетами на запястье…
Наконец долгожданный момент настал! Они сидели в огромном переполненном людьми зале. Из оркестровой ямы слышалась какофония настраиваемых инструментов оркестра. А в свет рампы под бурные аплодисменты зрителей вышел высокий и статный человек. Он с достоинством выслушал хвалебные представления конферансье, поклонился залу и, кивнув дирижеру, замер у микрофона.

 

 

                                                     Любовь

Первые дни после концерта Лилия пребывала в лихорадочном возбуждении. Она чувствовала, что вся ее жизнь коренным образом, как-­то бесповоротно изменилась. Вечерами она сопровождала Мариту на светские рауты и вечеринки, а днем, праздно бездельничая вместе с подругой, погружалась в сладостные мечты о прекрасном Дэль Хао. И лишь однажды, сидя под огромным колпаком сушилки в салоне­-парикмахерской, вдруг вспомнила, что уже третий день, как не появилась на работе, и что поэтому ее могут уволить за прогулы. О своих опасениях она тут же поведала Марите. На что легкомысленная подруга ответила:
– Вот уж беда какая, уволят! Немного ты и потеряешь – весь божий день сидеть в маленькой каморке, заставленной бухгалтерскими книгами, щелкать на счетах, заботясь о чужих деньжищах. Забудь и не вспоминай об этой серой жизни.
– К тому же, – как бы между прочим добавила она – насколько я помню, у тебя есть вполне приличные сбережения.
– Но это же на черный день, – неуверенно произнесла Лилия. – На образование сына. На квартиру и машину для него. Ну и так далее.
– Лилу, ведь там на всех хватит, – чувствуя лирическое настроение подруги, вкрадчиво пропела Марита. – Потрать же немного и на себя. Давай поездим, попутешествуем. Мир посмотрим! Глядишь, в этих странствиях и с Дэль Хао твоим познакомимся. Когда же наслаждаться жизнью, как не в молодости. А ты ее и так почти всю на семью потратила. И что получила взамен? Тумаки и ругань. А думаешь, сынуля твой благодарен будет? Возьмет от тебя все как должное и спасибо не скажет. Да и после такой ссоры разве собираешься ты возвращаться домой?
– Нет! Что ты! – энергично замотала головой Лилия. – Я к Сандрику не вернусь!
– Вот и правильно, – тут же подхватила Марита, – хватит терпеть этого неотесанного плебея! Пойдем, дорогая, снимем твои денежки, и в путь – навстречу любви и приключениям!

С этого момента события развивались стремительно. Марита и Лилия были теперь неразлучны. Они вместе ходили по магазинам и салонам красоты. Как заядлые сыщики, узнавали место следующего концерта Дэль Хао и всеми доступными средствами пытались попасться ему на глаза. Подруги с неизменным постоянством пытались просочиться на разнообразные светские мероприятия, на которых могли появляться знаменитости начиная от третьеразрядных актеров и заканчивая крупными звездами оперного и балетного искусства. Марита была всеядна. Ей нравились абсолютно все мужчины, лик которых в данный момент времени освещали лучи известности и славы. Лилию же интересовал только один. Единственный человек – певец Дэль Хао.
Она восхищалась его голосом. Его самоотверженным служением искусству. Читала статьи о нем. Узнавала все мельчайшие подробности личной жизни. И наконец даже стала немного ревновать к его утонченной и аристократичной жене, с которой у певца было четверо детей, да и, как поговаривали в светских кулуарах, пятый малыш был на подходе.
«Ах, ну почему же он женат! – невольно сокрушалась Лилия и полностью погружалась в дурман неправдоподобных фантазий. В них она была единственной и любимой женщиной обожаемого кумира. В них они вместе путешествовали по миру. В них он ей, и только ей посвящал все свои песни о любви. А она верно и преданно служила его творчеству, оберегая от всех забот обыденной жизни.
Пребывая в мечтах большую часть своего времени, тратя на наряды и переезды из города в город за любимым певцом слишком много, Лилия не заметила, как деньги на ее счету закончились. Придя из банка в номер респектабельной гостиницы, в которой, по слухам, должен был тоже остановиться Дэль Хао, Лилия поведала Марите эту неприятную новость.
– Да что ты говоришь! Надо же, какая неприятность, – холодно отозвалась Марита. – Ну, значит для тебя, дорогуша, праздник жизни на этом и заканчивается. Я надеюсь, деньги на билет в город детства у тебя есть.
– Нет! – поперхнулась от изумления Лилия. – Я же последние деньги за этот номер заплатила. И пошла в банк, если ты помнишь, чтобы взять денег тебе на платье и еще на сутки номер оплатить.
– Да знаю я, знаю, – недовольно отмахнулась от подруги Марита. – Только чего уж теперь об этом говорить. Собирай лучше свои вещички и отправляйся на вокзал. Денег на билет я, уж так и быть, по старой дружбе тебе выдам. А за номер – сама заплачу.
– Марита! Ты ведь говорила, что денег у тебя нет, – воскликнула Лилия в растерянности. – Да и, как же концерт Дэль Хао? Он ведь сегодня выступает. Я ведь его пропустить не могу. Пожалуйста, дай мне остаться хотя бы до завтра.
– Ну уж нет, – почти враждебно ответила Марита. – Если у тебя нет денег платить за номер, то и жить в нем ты не будешь. Возвращайся-­ка ты к семье, дорогуша! Погуляла – и хватит! Да и потом, ты мне изрядно надоела со своей экзальтированной влюбленностью. Надо же, в конце концов, на мир смотреть трезво. Неужели ты думаешь, что такой красавец, как Дэль Хао, может позариться на такую обыкновенщину, как ты? Ко мне еще может снизойти, – с удовольствием разглядывая себя в зеркале гостиничного трюмо, томно резюмировала она, – я ведь женщина видная, с формами.
– Марита, ну пожалуйста, не выгоняй меня, мы же с тобой подруги, – взмолилась Лилия, – я ведь денег на тебя не жалела. Даже и не думала считаться.
– Что? – с наигранным возмущением взвилась Марита. – Да я твоей дружбой по горло сыта. Ты мне за мое терпение к тебе, убогой, своими денежками и заплатила. Так что ничего я тебе не должна – убирайся подобру-­поздорову. Видеть тебя, дурочку, больше не хочу.
При этих словах Марита вытащила из кошелька несколько купюр и пренебрежительно бросила их на кровать. Затем, демонстративно отвернувшись, проследовала в ванную комнату, бросив на ходу:
– Чтобы, когда я выйду из ванной, тебя здесь не было.
Оторопевшая от столь вероломного поведения подруги, Лилия еще несколько минут стояла в растерянности. Затем, собрав вещи, взяв брошенные Маритой деньги и билет на сегодняшний концерт Дэль Хао, вышла из номера. Она не поехала на вокзал, а, оплатив номер в дешевой гостинице, вечером присутствовала в концертном зале, издалека любуясь любимым исполнителем. Затем, по уже устоявшейся привычке, дежурила у черного входа вместе с другими фанатами в надежде увидеть его поближе. И, наконец, закончила свое маленькое скитание под окнами отеля, в котором еще недавно так беззаботно проживала и в котором должен был уже отдыхать после концерта ее любимый певец.
Для Лилии наступили тяжелые времена. Вернуться домой она не могла, да и не хотела. Единственной целью, задачей и потребностью в ее жизни было слушать Его пение, видеть хоть иногда издалека Его ладную фигуру, находиться с Ним в одном городе, под окнами отелей, в которых Он останавливался. И Лилия последовала за своим кумиром и далее. А так как Дэль Хао гастролировал по всему миру и часто переезжал из города в город и из страны в страну, Лилии приходилось туго. Нужно было добывать деньги на дорогостоящие переезды, да и билеты на концерт стоили недешево. Также ей нужно было где­-то спать и что­-то есть. Безумно влюбленная женщина опускалась все ниже. Постепенно она распродала дорогие наряды и драгоценные украшения, которые приобретала в удвоенном варианте для себя и Мариты. И как­-то, оставшись совершенно без денег и крова на улице чужого города, она в первый раз в жизни продала свое тело. Лилия долго не позволяла себе думать о том, что она, собственно, делает. Она жила как в забытьи, полностью посвящая себя безрассудной любовной одержимости. С течением времени у нее образовался своеобразный ритуал. Каждый вечер после концерта, купив, иногда на последние деньги, неизменный букет белоснежных лилий, женщина отправлялась дежурить у отеля, в котором останавливался Великий певец. Служители гостиниц и отелей ее уже узнавали. Реагировали на влюбленную поклонницу по­разному, но не прогоняли. Ибо вела она себя тихо, к знаменитому постояльцу близко не приближалась, окружающим не докучала.
Это были для Лилии самые счастливые часы. Она всегда с поразительной точностью вычисляла окна номера, где останавливался певец. И часами напролет стояла, напряженно и восторженно вглядываясь в призрачные отблески всегда зашторенных окон. Порой ей даже казалось, что тяжелые портьеры шевелились. И из­-за них на нее смотрел Он. Ее сердце замирало, голова шла кругом, и в самых смелых мечтах возникала картина их возможного знакомства, близости и самой прекрасной и невероятной в мире истории любви…

 

ДИАЛОГИ:

Хора курила. Ее лицо призрачной маской утопало в сигарном дыму. За окнами брезжил рассвет.
– Как я люблю курить, – после долгого молчания произнесла она и перевела взгляд на Проводника.
Прикрыв веки и вытянув длинные ноги, он неподвижно сидел напротив. Казалось, он спал, и «живые картины», только что показанные им Хоре, медленно таяли в воздухе.
– Я узнала ее. Это моя мать, – тихо произнесла женщина. – Только моложе. И мне в голову не могло прийти, что у нее была такая бурная жизнь: другая семья, сын, сумасшедшая любовь, авантюрные, необдуманные поступки. Я ее помню другой. В нашей семье все всегда было уныло и предсказуемо… За исключением ее последнего шага…
Как бы поперхнувшись последней фразой, Хора громко закашлялась.
Проводник открыл глаза и задумчиво уставился на Хору.
– Да, несчастная судьба, – меняя положение и опираясь локтями на стол, вдумчиво заметил он. – Вот что бывает с теми, кто покушается на чужие жизни. А также халатно относится к божьему дару.
– О чем ты говоришь? – насторожилась Хора. – Объясни.
– Да что тут объяснять, – устало потирая переносицу начал Проводник. – Лилия – твоя мать. Это правда. Как и то, что в нее переселилась душа Лилу. Помнишь такого?
Проводник бегло взглянул на Хору, оценивая произведенный эффект, и, не давая ей опомниться, продолжил.
– Буду краток. Все души «платят по счетам». То есть за содеянное вольно и невольно. Это закон. И за нереализованный, так сказать, божий дар платят, и за пагубную страсть, и уж тем более за убийство. А душа Лилу, как ты понимаешь, все это в одном воплощении собрала. Вот и заработала себе жесткие кармические отработки.
– Стой, Про! Стой! – отчаянно замахав руками, прервала его Хора. – Получается, что моя мать Лилия в прошлом воплощении была юношей Лилу, который убил прошлое воплощение моей души – Маргарет.
– Запутанно, не правда ли, – наслаждаясь моментом, произнес Про. – Тайн и загадок в судьбе каждого человека гораздо больше, чем он может себе представить. А ты, Терпсихора, лучше в панику не впадай. А возрадуйся, что тебе выпала такая невероятная удача – хотя бы после смерти узнать эти самые тайны и загадки.
– Твою же мать! Хороша удача, – задыхаясь от бешенства, ответила Хора, – узнать, что мать твоя – твоя убийца.
– О, да ты умеешь ругаться! – весело отреагировал Провод­ник и несколько раз театрально хлопнул в ладоши. – Молодец! Позлись, позлись! Это бывает полезно! А узнать тебе об этом стоит, чтобы впоследствии понять, так сказать, и принять все остальное.
Хора в ответ лишь передернулась, несколько раз глубоко вдохнула, восстановив тем самым дыхание, и затем гордо расправила плечи, всем своим видом выказывая недовольство.
– Так вот, – не обращая внимания на надменный вид Хоры, продолжил Про. – Очень часто души, оставившие пакостные следы в судьбе друг друга, в новом воплощении связывают опять. Причем довольно тесно. Это и есть, так сказать, пресловутые кармические узлы. Вот и вас связали крепко. Дав возможность душе Лилу хоть частично отработать причиненный твоей душе вред. Но! Как оказалось, эта душа опять не справилась! И твое несчастливое детство, и сиротская юность тому пример.
Проводник откинулся на спинку стула и испытующе посмотрел на Хору.
Та сидела неподвижно и отсутствующим взглядом смотрела в окно. Лишь уголок ее рта нервно подрагивал от перенесенного только что потрясения. По улице мимо кафе медленно проехал грузовичок, разукрашенный яркими сиреневыми коровами, весело обнимающимися с белыми бидонами молока на фоне зеленых лугов. Грузовичок всколыхнул в Хоре воспоминание об инциденте, увиденном ей из окна этого кафе ранее.
– Так под колесами этого грузовика тоже была моя мать! А ты ее спас и привел в это кафе, – изумленно приподнимая бровь, сразу вспомнила она. – Так ты что, контролируешь происходящее? Или просто наслаждаешься результатами своего труда?
– Контролирую, – скромно потупился Про. – Вернее, пытаюсь это делать.
– И как всегда, тут у тебя тоже получилось не очень? – издевательски усмехнувшись, заметила Хора.
– Злюка ты все-­таки, видят Высшие, я старался. Я ведь ее от смерти спас.
– Как я понимаю, «работу над ошибками» она не сделала?
– Правильно понимаешь! Она только усугубила ситуацию. И опять нашла самый легкий способ избавиться от страданий. Но! Я спас ее от первого самоубийства для того, чтобы, так сказать, дать ей возможность правильно разобраться в этом воплощении, хотя бы с твоей душой.
– И у нее, как я понимаю, это тоже не получилось, – с грустью в голосе резюмировала Хора.
Проводник с преувеличенным сожалением развел руками.
– Про, а после того, как ты спас маму, как складывалась ее судьба? Ну, до моего рождения?
– Что ты конкретно хотела бы узнать? – с живостью отреагировал Проводник.
– Ну, как, например, она познакомилась с моим папой?
– С папой? –неоднозначно усмехнулся Про. – Ну что же!
С папой, так с папой!